Неточные совпадения
Немного спустя после описанного выше приема письмоводитель градоначальника, вошедши утром с докладом в его кабинет, увидел такое зрелище: градоначальниково тело, облеченное в вицмундир,
сидело за письменным
столом, а
перед ним, на кипе недоимочных реестров, лежала, в виде щегольского пресс-папье, совершенно пустая градоначальникова голова… Письмоводитель выбежал в таком смятении, что зубы его стучали.
— Вот он вас проведет в присутствие! — сказал Иван Антонович, кивнув головою, и один из священнодействующих, тут же находившихся, приносивший с таким усердием жертвы Фемиде, что оба рукава лопнули на локтях и давно лезла оттуда подкладка, за что и получил в свое время коллежского регистратора, прислужился нашим приятелям, как некогда Виргилий прислужился Данту, [Древнеримский поэт Вергилий (70–19 гг. до н. э.) в поэме Данте Алигьери (1265–1321) «Божественная комедия» через Ад и Чистилище провожает автора до Рая.] и провел их в комнату присутствия, где стояли одни только широкие кресла и в них
перед столом, за зерцалом [Зерцало — трехгранная пирамида с указами Петра I, стоявшая на
столе во всех присутственных местах.] и двумя толстыми книгами,
сидел один, как солнце, председатель.
Марина встретила его, как всегда, спокойно и доброжелательно. Она что-то писала,
сидя за
столом,
перед нею стоял стеклянный кувшин с жидкостью мутно-желтого цвета и со льдом. В простом платье, белом, из батиста, она казалась не такой рослой и пышной.
Когда Самгин очнулся, — за окном, в молочном тумане, таяло серебряное солнце, на
столе сиял самовар, высоко и кудряво вздымалась струйка пара,
перед самоваром
сидел, с газетой в руках, брат. Голова его по-солдатски гладко острижена, красноватые щеки обросли купеческой бородой; на нем крахмаленная рубаха без галстука, синие подтяжки и необыкновенно пестрые брюки.
Она, как тень, неслышно «домовничает» в своем уголку, перебирая спицы чулка.
Перед ней, через сосновый крашеный
стол, на высоком деревянном табурете
сидела девочка от восьми до десяти лет и тоже вязала чулок, держа его высоко, так что спицы поминутно высовывались выше головы.
Вера с семи часов вечера
сидела в бездействии, сначала в сумерках, потом при слабом огне одной свечи; облокотясь на
стол и положив на руку голову, другой рукой она задумчиво перебирала листы лежавшей
перед ней книги, в которую не смотрела.
— Совершенно! — произнес я в высшей степени убежденным голосом. Я
сидел в креслах
перед столом, а он ходил по комнате.
Версилов
сидел на диване
перед столом, а барон в креслах сбоку.
Смотритель вынул из несессера и положил на
стол прибор: тарелку, ножик, вилку и ложку. «Еще и ложку вынул!» — ворчал шепотом мой человек, поворачивая рябчика на сковородке с одной стороны на другую и следя с беспокойством за движениями смотрителя. Смотритель неподвижно
сидел перед прибором, наблюдая за человеком и ожидая, конечно, обещанного ужина.
Отворив дверь из коридора, мать-Шустова ввела Нехлюдова в маленькую комнатку, где
перед столом на диванчике
сидела невысокая полная девушка в полосатой ситцевой кофточке и с вьющимися белокурыми волосами, окаймлявшими ее круглое и очень бледное, похожее на мать, лицо. Против нее
сидел, согнувшись вдвое на кресле, в русской, с вышитым воротом рубашке молодой человек с черными усиками и бородкой. Они оба, очевидно, были так увлечены разговором, что оглянулись только тогда, когда Нехлюдов уже вошел в дверь.
Минуты две она
сидела неподвижно, потом подняла глаза, улыбнулась, покачала как бы на самое себя укоризненно головой и, переменив положение, порывисто положила обе руки на
стол и устремила глаза
перед собой.
Войдя в кабинет, Нехлюдов очутился
перед среднего роста коренастым, коротко остриженным человеком в сюртуке, который
сидел в кресле у большого письменного
стола и весело смотрел
перед собой. Особенно заметное своим красным румянцем среди белых усов и бороды добродушное лицо сложилось в ласковую улыбку при виде Нехлюдова.
Катюша одна
сидела у
стола, задумавшись, и смотрела
перед собой.
Он повиновался молча. Вошел в свою комнату, сел опять за свой письменный
стол, у которого
сидел такой спокойный, такой довольный за четверть часа
перед тем, взял опять перо… «В такие-то минуты и надобно уметь владеть собою; у меня есть воля, — и все пройдет… пройдет»… А перо, без его ведома, писало среди какой-то статьи: «перенесет ли? — ужасно, — счастье погибло»…
Два месяца. Как это, в одну минуту, прошли два месяца?
Сидит офицер. На
столе перед офицером бутылка. На коленях у офицера она, Верочка.
…Грустно
сидели мы вечером того дня, в который я был в III Отделении, за небольшим
столом — малютка играл на нем своими игрушками, мы говорили мало; вдруг кто-то так рванул звонок, что мы поневоле вздрогнули. Матвей бросился отворять дверь, и через секунду влетел в комнату жандармский офицер, гремя саблей, гремя шпорами, и начал отборными словами извиняться
перед моей женой: «Он не мог думать, не подозревал, не предполагал, что дама, что дети, чрезвычайно неприятно…»
И в центре
стола ставился бочонок с пивом,
перед ним
сидел сам «дядя Володя», а дежурный по «среде» виночерпий разливал пиво.
С еще большей торжественностью принесли на «дожинки» последний сноп, и тогда во дворе стояли
столы с угощением, и парубки с дивчатами плясали до поздней ночи
перед крыльцом, на котором
сидела вся барская семья, радостная, благожелательная, добрая.
Пустынная зала, приведенная относительно в лучший порядок посредством сбора сюда всей мебели из целого дома, оживилась шумными спорами граждан. Женщины,
сидя около круглого чайного
стола, говорили о труде; мужчины говорили о женщинах, в углу залы стоял Белоярцев, окруженный пятью или шестью человеками.
Перед ним стояла госпожа Мечникова, держа под руку свою шестнадцатилетнюю сестру.
Пока студенты пили коньяк, пиво и водку, Рамзес все приглядывался к самому дальнему углу ресторанного зала, где
сидели двое: лохматый, седой крупный старик и против него, спиной к стойке, раздвинув по
столу локти и опершись подбородком на сложенные друг на друга кулаки, сгорбился какой-то плотный, низко остриженный господин в сером костюме. Старик перебирал струны лежавших
перед ним гуслей и тихо напевал сиплым, но приятным голосом...
Чем выше все они стали подниматься по лестнице, тем Паша сильнее начал чувствовать запах французского табаку, который обыкновенно нюхал его дядя. В высокой и пространной комнате,
перед письменным
столом, на покойных вольтеровских креслах
сидел Еспер Иваныч. Он был в колпаке, с поднятыми на лоб очками, в легоньком холстинковом халате и в мягких сафьянных сапогах. Лицо его дышало умом и добродушием и напоминало собою несколько лицо Вальтер-Скотта.
Кергель и Живин
сидели уже
перед единственным
столом в погребе, когда Вихров вошел к ним.
Кабинет Еспера Иваныча представлял довольно оригинальный вид: большой
стол,
перед которым он сам
сидел, был всплошь завален бумагами, карандашами, циркулями, линейками, треугольниками.
В такого рода размышлениях Павел, сам того не замечая, дошел с Дмитровки на Тверскую и, порядком устав, запыхавшись, подошел к своему номеру, но когда отворил дверь, то поражен был: у него
перед письменным
столом сидела, глубоко задумавшись, m-me Фатеева в дорожном платье. При его приходе она вздрогнула и обернулась.
Начальник губернии в это время
сидел у своего
стола и с мрачным выражением на лице читал какую-то бумагу.
Перед ним стоял не то священник, не то монах, в черной рясе, с худым и желто-черноватым лицом, с черными, сверкающими глазами и с густыми, нависшими бровями.
Елена
сидела на стуле
перед столом и, склонив свою усталую головку на левую руку, улегшуюся на
столе, крепко спала, и, помню, я загляделся на ее детское личико, полное и во сне как-то не детски грустного выражения и какой-то странной, болезненной красоты; бледное, с длинными ресницами на худеньких щеках, обрамленное черными как смоль волосами, густо и тяжело ниспадавшими небрежно завязанным узлом на сторону.
Дедушка
сидел за
столом и кушал хлеб с картофелем, а Азорка стоял
перед ним, смотрел, как он ест, и хвостом махал.
Сизобрюхов
сидел на тоненьком диванчике под красное дерево,
перед круглым
столом, покрытым скатертью.
Тем не менее она усадила меня на диван
перед неизбежным овальным
столом, по бокам которого, по преданию всех старинных помещичьих домов, были симметрически поставлены кресла; усадивши, обеспокоилась, достаточно ли покойно мне
сидеть, подложила мне под руку подушку и даже выдвинула из-под дивана скамейку и заставила меня положить на нее ноги.
«Вот это любовь, — говорил я себе снова,
сидя ночью
перед своим письменным
столом, на котором уже начали появляться тетради и книги, — это страсть!.. Как, кажется, не возмутиться, как снести удар от какой бы то ни было!.. от самой милой руки! А, видно, можно, если любишь… А я-то… я-то воображал…»
Князь занимал один из больших нумеров в гостинице Демут. В одно утро он, сверх обыкновения не одетый, а в спальном шелковом халате,
сидел перед письменным
столом и что-то высчитывал. Греясь у камина, стоял другой господин, в пальто, рыжий, с птичьей, одутловатой физиономией, довольно неуклюжий и сразу дававший узнать в себе иностранца.
В последний вечер
перед сдачей должности своей несчастный смотритель
сидел, понурив голову, в сырой и мрачной камере князя. Сальная овечка тускло горела на
столе. Невдалеке от нее валялся огрызок огурца на тарелке и стоял штоф водки, собственно для Медиокритского купленный, из которого он рюмочку — другую уже выпил; князь ходил взад и вперед. Видимо, что между ними происходил очень серьезный разговор.
Сидя в этой уютной комнатке, обитой голубыми обоями, с диваном, кроватью,
столом, на котором лежат бумаги, стенными часами и образом,
перед которым горит лампадка, глядя на эти признаки жилья и на толстые аршинные балки, составлявшие потолок, и слушая выстрелы, казавшиеся слабыми в блиндаже, Калугин решительно понять не мог, как он два раза позволил себя одолеть такой непростительной слабости; он сердился на себя, и ему хотелось опасности, чтобы снова испытать себя.
На одной из кроватей спал моряк, совершенно одетый, на другой,
перед столом, на котором стояло две бутылки начатого вина,
сидели разговаривавшие — новый полковой командир и адъютант.
Он растолкал Евсея, показал ему на дверь, на свечку и погрозил тростью. В третьей комнате за
столом сидел Александр, положив руки на
стол, а на руки голову, и тоже спал.
Перед ним лежала бумага. Петр Иваныч взглянул — стихи.
Он вдруг поднялся и со стаканом в руке — гг. офицеры сильно подпили, и вся скатерть
перед ними была установлена бутылками — приблизился к тому
столу, за которым
сидела Джемма.
Г-н Клюбер предложил было совершить этот обед в закрытой со всех сторон беседке — «im Gartensalon»; но тут Джемма вдруг взбунтовалась и объявила, что не будет иначе обедать, как на воздухе, в саду, за одним из маленьких
столов, поставленных
перед трактиром; что ей наскучило быть все с одними и теми же лицами и что она хочет видеть другие. За некоторыми из столиков уже
сидели группы новоприбывших гостей.
Марья Николаевна не ошиблась. Когда она вместе с Саниным вернулась в гостиницу — «благоверный», или «пышка»,
сидел уже, с неизменной феской на голове,
перед накрытым
столом.
Я подошел к
столу, у которого
сидело два профессора и стоял гимназист
перед черной доской.
Н.И. Пастухов
сидит в кабинете
перед письменным
столом и чертит что-то на бумаге, делая вид, что углублен в серьезное, безотлагательное занятие.
Поутру Катрин думала нежностью поправить дело и до чаю еще вышла в кабинет к мужу. Ченцов, одетый в охотничий костюм,
сидел, насупившись,
перед туалетным
столом.
По обыкновению, я сейчас же полетел к Глумову. Я горел нетерпением сообщить об этом странном коллоквиуме, дабы общими силами сотворить по этому случаю совет, а затем, буде надобно, то и план действий начертать. Но Глумов уже как бы предвосхитил мысль Алексея Степаныча. Тщательно очистив письменный
стол от бумаг и книг, в обыкновенное время загромождавших его, он
сидел перед порожним пространством… и набивал папироски.
На диване,
перед круглым
столом,
сидела сама Фаинушка, в белом шелковом платье, в бриллиантах и с флердоранжем в великолепных черных волосах.
Разговоры становились громче, хохот раздавался чаще, головы кружились. Серебряный, всматриваясь в лица опричников, увидел за отдаленным
столом молодого человека, который несколько часов
перед тем спас его от медведя. Князь спросил об нем у соседей, но никто из земских не знал его. Молодой опричник, облокотясь на
стол и опустив голову на руки,
сидел в задумчивости и не участвовал в общем веселье. Князь хотел было обратиться с вопросом к проходившему слуге, но вдруг услышал за собой...
И вот о чем думал он теперь,
сидя за
столом перед разогнутою книгой.
И видит вдруг
перед собой:
Владимир, в гриднице высокой,
В кругу седых богатырей,
Между двенадцатью сынами,
С толпою названных гостей
Сидит за браными
столами.
Видел я в подвале, за
столом, двух женщин — молодую и постарше; против них
сидел длинноволосый гимназист и, размахивая рукой, читал им книгу. Молодая слушала, сурово нахмурив брови, откинувшись на спинку стула; а постарше — тоненькая и пышноволосая — вдруг закрыла лицо ладонями, плечи у нее задрожали, гимназист отшвырнул книгу, а когда молоденькая, вскочив на ноги, убежала — он упал на колени
перед той, пышноволосой, и стал целовать руки ее.
Сидит в углу толсторожая торговка Лысуха, баба отбойная, бесстыдно гулящая; спрятала голову в жирные плечи и плачет, тихонько моет слезами свои наглые глаза. Недалеко от нее навалился на
стол мрачный октавист Митропольский, волосатый детина, похожий на дьякона-расстригу, с огромными глазами на пьяном лице; смотрит в рюмку водки
перед собою, берет ее, подносит ко рту и снова ставит на
стол, осторожно и бесшумно, — не может почему-то выпить.
Поодаль от
стола, не принимая пищи,
сидел жандармский генерал с непроницаемым, но унылым видом, как будто тяготясь надоевшей ему формальностью. Со всех сторон двигались и шумели офицеры в своих красивых, украшенных золотом мундирах: кто,
сидя за
столом, допивал бутылку пива, кто, стоя у буфета, разжевывал закусочный пирожок, отряхивал крошки, упавшие на грудь мундира, и самоуверенным жестом кидал монету, кто, подрагивая на каждой ноге, прогуливался
перед вагонами нашего поезда, заглядывая на женские лица.
Это всё то же, что происходило последние года в воинских присутствиях:
сидят за
столом за зерцалом, на первых местах, под портретом во весь рост императора, старые, важные, в регалиях чиновники и свободно, развязно беседуют, записывают, приказывают и вызывают. Тут же в наперсном кресте и шелковой рясе с выпростанными седыми волосами на эпитрахили благообразный старец священник
перед аналоем, на котором лежит золотой крест с кованным в золоте Евангелием.